Глава 9: Особая необходимость

Belleспала неспокойно и проснулась на рассвете одна, в своей постели. Постельное белье было скручено и сбито, она явно сильно ворочалась во сне. Belle помнила, как он прошептал, что не должен мешать ей спать и покинул спальню.

Интересно, подумала она, возможно, он провел все эти ночные часы вращая прялку и превращая солому в золото?

К середине утра Belle по-прежнему не видела никаких признаков Rumpelstiltskin. Он не был возле своей прялки, когда она принесла ему чай на тяжелом подносе. Поэтому, любопытная и заинтересованная, оставив поднос, она решила пойти наверх, куда, Belle слышала, он поднялся сразу после того, как покинул ее комнату.

Поднявшись всего на один лестничный пролет, Belle столкнулась с тяжелым выбором, куда двигаться дальше. Перед ней был длинный коридор, в конце которого виднелась еще одна узкая винтовая лестница, несколько дверей, а еще была  лестница, на которой она стояла прямо сейчас, ведущая дальше вверх. У нее не было даже приблизительного плана замка, и она решила попробовать открыть дверь, находящуюся прямо над ее собственной комнатой.

В комнате было пусто и очень пыльно. Belle закашлялась и поспешила закрыть дверь. За тремя другими дверьми оказались такие же пустые комнаты, покрытые толстым слоем пыли. Пыль моментально поднялась в воздух, заставляя Belle кашлять и махать руками. Она быстро закрыла очередную дверь и решила проверить последнюю, третью комнату. Дверь не открылась, когда она толкнула ее, и Belle вспомнила предостережение Rumpelstiltskin  не пытаться проникнуть в комнату, если дверь не отопрется от ее прикосновения.

Естественно, ей сразу захотелось узнать, что же находится в комнате, но послушание взяло верх над любопытством.  Она вернулась к лестнице и поднялась еще на один пролет .  Выше вела еще одна лестница, такая узкая, что Belle едва помещалась на ней, касаясь локтями каменных стен. Она приподняла юбки и начала подниматься. Наверху оказалось еще одно помещение.

Belle поняла, что нашла мужа, прежде чем достигла вершины лестницы. Она услышала шаги, и Rumpelstiltskin встретил ее с серьезным выражением на лице, заложив руки за спину.
"Вот ты где" - сказала она, слегка запыхавшись после небольшого подъема.

"Да, я здесь" - согласился он мягко, отойдя в сторону. Это была почти  круглая комната с деревянным полом и деревянной высокой аркой. Belle увидела вокруг творческий беспорядок, все указывало на бурную деятельность – на столе лежали раскрытые книги, поверх них были разбросаны перья, развернутые свитки, колбы, банки, бутылки, какие-то пакеты и прочие странные вещи, о назначении которых Belle могла только догадываться. Стены были скрыты за высокими шкафами, заполненными книгами. Все окна были распахнуты настежь, и в комнате было очень холодно. "Все хорошо, моя леди?"

"Да, спасибо". Belle чувствовала себя намного лучше после принятия ванны, волосы ее были чистые и шелковистые,а  кожа мягкая и гладкая. Она не могла вспомнить, что нарушило ее сон с утра, и затяжное беспокойство, мучавшее ее, слегка притупилось под натиском любопытства и новых впечатлений от изучения его замка. "Так вот где вы пропадали?"

К ее удивлению, Rumpelstiltskin задумался и не сразу ответил на этот простой вопрос.

"Я думаю, что это то, откуда пришел." - сказал он, кивая решительно - "Да. Моя работа здесь. Мои зелья, мои травы, книги и мое волшебство".

"И прялка". Belle заметила, что он уделяет время своей прялке ничуть не меньше, чем всем остальным своим делам. Корзина, стоящая рядом с прялкой, была полна золотых нитей. "Еще больше соломы, превращенной в золото".

"Да"- его голос звучал неуверенно, словно ему казалось, она критикует его времяпровождение. "Может быть, вы могли бы принести мне свежей соломы сюда?". В его голосе она услышала легкую надежду и неуверенность. Belle улыбнулась, поворачиваясь к нему. Его внешность больше не смущала ее, когда он говорил так тихо и осторожно. Она начинала привыкать к цвету его кожи и странным глазам.

"Конечно" - заверила она его - "вы никогда не прядете шерсть или лен?"

Он пожал плечами, кожаное пальто скрипнуло от его действий.

"Кто угодно может сделать это" - он немного игриво сморщил нос, и Belle рассмеялась.

"Так вот почему вы тратите свое время, превращая солому в золото? Потому что никто другой не может этого?"

"Эта причина ничем не хуже любых других."

Rumpelstiltskin отошел к одному из своих рабочих столов и закрыл книгу. Belle успела увидеть, правда, всего только на мгновенье, что он использовал одну из ее лент в качестве закладки.
Чувствуя, что краснеет, Belleспрятала свою улыбку от него, делая вид, что изучает книжные полки. Ей было очень приятно это маленькое проявление его сентиментальности.
Книги были для нее настоящим сокровищем,  она смогла взять с собой в замок только две книги, и ей этого было явно мало. Книги Rumpelstiltskin были менее легкомысленными, чем те, что она захватила с собой - травы и яды, истории, родословные…. Многие были настолько потертые и старые, что на корешке совершенно нельзя было разобрать название книги или вообще как-либо получить представление о ее содержимом.

"Я всегда хотела увидеть место, где колдун создает свои заклинания…" -  сказала она, когда оказалась снова рядом с ним. Он был чем-то занят, нарезал какие-то растения и коренья, и, казалось, разговор очень отвлекал его."… или варит свои зелья".

"Опасное желание" - сказал он, нахмурившись  - "Но здесь вы можете осуществить его."

"Это похоже на кухню"- решила она - "Грязную кухню».

Rumpelstiltskin поймал ее за запястье, двигаясь быстрее чем змея, в то время как она потянулась к мраморному котелку, полному желтоватой неприятной жижей. Его захват не был грубым, и совсем не болезненным, но он твердо держал ее руку неподвижно.

"Осторожно, дорогуша. Это яд. Не трогайте ничего здесь без спросу". Belle быстро кивнула, его хватка ослабла, но он не отпустил ее. "То, что не причиняет вреда моей толстой коже, может отделить вашу плоть от костей", сказал он своим певучем тоном, в котором была слышна жестокость . "А я действительно не могу допустить этого."

Belle тяжело сглотнула.

"Я-я буду осторожной". Она боялась спросить, зачем он варит такую страшную вещь,  такой сильный яд. "Д-дверь, у подножия лестницы?...."

"Аа?" Он моргнул, словно  возвращаясь к ней откуда-то издалека. «Моя комната». Он заметил, что он напугал ее, и осторожно отпустил ее пульсирующую руку. "Там ничего не причинит вам вреда". Он неопределенно махнул рукой. "Вы можете войти туда, если хотите. Я там редко бываю".

Это снова было окончание разговора, и он в своей прохладной манере выпроваживал ее, небрежно махнув рукой в сторону лестницы. Belle почувствовала, как опустились ее плечи, но она вспомнила свою ленту, выглядывающую из-под  толстых страниц его книги, и постаралась зафиксировать увиденную картину в памяти. Человек, взявший прошлой ночью ленту из ее волос, был добрым и нежным, он робко ласкал ее распушенные волосы, пока она спала. Этот человек хотел сохранить память о прошлой ночи.

Как это может быть один тот же человек, который так пугает ее сейчас,  который стал холодным и страшным в одно мгновение?

Belle задержала дыхание, пока спускалась с лестницы, и глубоко вдохнула только оказавшись на нижнем пролете, за пределами его видимости. Дверь, которая была закрыта для нее ранее, теперь была приоткрыта, словно приглашая войти. Она осторожно толкнула ее кончиками пальцев, злясь на себя за свою боязнь прикоснуться к этой треклятой двери. Rumpelstiltskin же сказал, что ничто не причинит ей здесь вреда.

Простатаего комнаты поразила ее. Здесь былатолько узкая кровать, шкаф для одежды и простой коричневый ковер на полу. Ни украшений, ни каких-либо удобств, только толстая овчина, висящая на спинке кровати.  В комнате не было камина или окна. Это было место, предназначенное исключительно для сна.

Любопытство заставило ее войти и открыть платяной шкаф, хоть это и заставило ее почувствовать себя неловко. Там были его шелковый рубашки, в основном земляного или золотистого оттенка. Кожаные бриджи, более богатый по цветовой гамме выбор жилетов, плащи, мантии. Все они были тонко сделаны, пригодные разве что для королевской семьи, но выглядели очень скромно в темноте этой маленькой спартанской комнаты.

Здесь не было зеркал.

Что же он за человек такой, ее муж?Жил в замке, но спал в отшельнической комнатушке, одевался в лучшие наряды, но не смотрелся в зеркала….  Дарил сладкое наслаждение, а затем уходил готовить самые страшные яды...
В первый раз, Belle загрустила, тоскуя о простоте своей прошлой жизни. Ее обязанности были ясными и простыми – блюсти свою честь, любить и уважать отца и быть щедрой и справедливой к своему народу. Она понимала, что должна делать и где ее место в жизни. Знала, какое будущее ее ждет. Сперва стать невестой, затем женой и матерью. Это было не то, о чем она мечтала, но это было просто и понятно. Ее жизнь была простой и понятной.

Belle вернулась на кухню, где она могла отгородиться от странности и неопределенности  своей жизни. Кухня всегда была просто кухней–понятной, полезной, теплой и уютной. Она решила приготовить себе обед, сварив несколько яиц в большом железном горшке.

Ее няня варила ей яйца, когда Belle была ребенком, и она помнила их нежный вкус и золотую сердцевину, которая скрывалась под жесткой скорлупой. Она не знала, сколько нужно времени, чтобы яйца сварились, поэтому вынула их чуть раньше необходимого. Но все же она приготовила их для себя сама, поэтому Belle съела их с кусочком хлеба с маслом. И, хотя первый опыт был неудачный, она чувствовала, что начало было положено, и это добавляло ей уверенности в себе.

~ + ~

Беспокойство вернулось с наступлением ночи.

Belle чувствовала себя странно, с тех пор как Rumpelstiltskin покинул ее прошлой ночью. Она не могла решить для себя, хочет ли она повторения этой ночи или же хочет побыть сегодня одна. Ей не было больно, как в их первую брачную ночь. Наоборот, она чувствовала странную жажду – глубокую, томную и чуть-чуть болезненную.

Belle знала, что женщины испытывали определенный дискомфорт, прежде чем понять, что носят под сердцем дитя, но вед это было слишком рано для нее, разве нет?  И, кроме того, ощущения были не неприятные. Это было чувство странного томления в тех местах, где муж коснулся ее, словно он оставил ее более пустой, чем она была, до того, как он взял ее.

Это было похоже на желание, на голод или жажду, а  когда она вспоминала его объятия и поцелуи, ее пульс учащался и тяжелое томление нарастало.

Так Rumpelstiltskinи нашел ее, зайдя к ней в комнату после полуночи. Belle сидела в кресле возле камина, подобрав под себя ноги и устремив пустой задумчивый взгляд в огонь. Он осторожно вошел и кротко ждал какого-то знака от нее, знака, что он не нежеланен в ее комнате сейчас. Belle, чьи последние воспоминания о нем были, как он холодно выгнал ее, чувствовала, что вот-вот утонет в своем смятении. Она сама не понимала, чего хочет…
 
"Не спиться?" - после недолгого молчания спросил Rumpelstiltskin и присел на корточки между креслом Belle и камином, аккуратно балансируя на цыпочках и  глядя на нее снизу вверх. Сейчас он был бдительным и осторожным.Belle видела надежду в глубине его глаз и была уверена, что он хотел бы повторить вчерашнюю ночь.  Это было ей совершенно ясно.
"Я собиралась уже ложиться спать." -солгала она. Как правило, ей было сложно врать кому-либо, но сейчас это вышло легко и естественно. Она не могла сказать ему правду, сказать, что беспокоило ее. Belle не смогла бы вымолвить про это ни слова, даже если бы Rumpelstiltskin готов был бы слушать.

Rumpelstiltskin поднялся с изящной спортивной грацией и, встав напротив нее, оглядел Belle сверху донизу внимательным пытливым взглядом.

"Новая ночная сорочка?"

"Старая" -  сказала она, глядя в пол. Их ночная деятельность очень смущала ее. Belle пришлось узнать, что такое быть прачкой и отстирать самостоятельно свою ночную сорочку от пятен, оставленных их соками прошлой ночью.

Он приобнял ее за талию, и Belle не удержалась и ахнула. Она была готова к его прикосновениям под  одеялом, в их постели, в темноте, но вот так, посреди комнаты….

"Уже не так хочешь, чтобы я был твоим реальным мужем, а?" - жестокая насмешка появилась на его лице. Голос его был язвителен, саркастичен,и разъедал, как кислота, когда он наклонился к ее уху и прошептал : "Я вижу".

Она оттолкнула его, но без особого энтузиазма. Belle не хотела, чтобы он ушел, только чтобы он сбросил свою жестокую злую маску, которая смущала и расстраивала ее.

"Нет, не видите!" - сказала она, сердито  - "Я так не считаю, так что и вы не можете этого видеть ". Rumpelstiltskin выглядел так, словно она ударила его, а не просто озвучила свое мнение. Его рот приоткрылся, глаза широко распахнулись от удивления. "Я слишком многого не понимаю", ей хотелось бы, чтобы голос звучал сердито, но получилось довольно жалко. Она и чувствовала себя жалкой, жалуясь на мужа, который был так нежен и заботлив с ней. "Я не знаю, как это – чувствовать себя женой. Быть женой…".

Упрямство и гордость удерживали ее слезы от скольжения по щекам, но кулаки ее были сжаты так, что побелели костяшки пальцев.

Он хотел уйти. Belle физически ощущала, словно некая невидимая сила пытается вытащить его из ее комнаты и оставить наедине с ее жалостью к себе. Но сейчас, какое бы сильное желание он не испытывал относительно ее тела, оно было подавлено сильной тревогой, вызванной ее поведением.

Он хотел уйти, но он остался. Rumpelstiltskin подошел к ней совсем близко и теперь нервно переступал с ноги на ногу.

"Я, возможно, был вчера…. слишком груб?"  - тихо спросил он, когда молчание стало невыносимо.

"О, нет!" - она посмотрела на него, расстроенная тем, что он мог сделать такой неправильный вывод -  "Ах, не в этом дело. Совсем не в этом ". Она увидела, что он немного расслабился от ее слов. "Я чувствую себя так ..." - она умолкла, понимая, что не в этом был корень ее проблем. Она чувствовала то, что не могла понять и уж тем более не могла объяснить. "Я действительно не хочу, чтобы ты уходил".

"Ну, тогда…"- начал Rumpelstiltskin, садясь в кресло и слегка похлопывая себя по колену  -  "…присядь сюда не на долго."

Belle чувствовала себя глупо, сидя у него на коленях как маленькая девочка, но ощущения были совсем другие. Воспоминания о коленях отца представляли собой их общий смех, его рассказы, теплоту и уют.
Колени ее мужа ощущались совсем по-другому. Она чувствовала мягкую ткань своей сорочки и крепкую кожу его штанов, разделяющую их, и Belle больше не чувствовала себя глупо. Он обнял ее за талию и мягко прислонил к своей груди, пока ее голова не легла ему на плече.

Это было бы неудобно, если бы он не был так силен. Его рукис легкостью придерживали ее, что позволило Belle перестать пытаться удерживать свое тело в вертикальном положении, и просто расслабиться, прислонившись к его сильному крепкому телу. Свободной рукой он прикоснулся к ней, и Belleсловно со стороны наблюдала, как он осторожно накрыл ее грудь своей ладонью и нежно сжал. Его кожа и ногти были неестественно темными на фоне ее ночной рубашки, но эта была та же рука, что касалась ее вчера в темноте, напомнила себеBelle. Она сперва испытала шок, увидев его руку зеленоватого оттенка так близко,  но затем шок уступил место воспоминаниям о его нежности и заботе, и Belle расслабилась.

"Скажи мне, чеготы хочешь" - сказал он, медленно массируя ее грудь  - "Скажи мне, в особенности, если что-то пойдет в разрез с твоими желаниями"

"Это мне нравится" - сказала она тихо. Было трудно говорить, когда он пробуждал в ней такой водоворот чувств и неясных желаний. Где сейчас был тот человек, что жестко схватил ее за руку, удерживая от прикосновения к яду?

С тихим ворчанием утверждения, Rumpelstiltskin сдвинут ее вес немного в сторону и уделил внимание другой груди. На этот раз он нежно сдавил сосок и покатал его между пальцами, как он прокатывал волокна шерсти, прежде чем превратить их в золото. Сосок свернулся в тугой комочек, Rumpelstiltskin погладил его всей ладонью, слегка придавив. Belle закусила губу, пытаясь разобраться в своих чувствах. Ей нравились ощущения, которое дарили его руки, но с другой стороны это заставило острее чувствовать ноющую пустоту внутри, и это ощущение было не из приятных. Ей хотелось большего, что-то тревожило ее…. Но, ох, ей так нравилось, как он касался ее, гладил, ласкал. Он сделал это снова, и она не могла сидеть спокойно на его коленях, нижняя часть тела напряглась, и она глубоко вздохнула, пытаясь расслабиться.

"Я думаю, моя леди, что вас сейчас беспокоит особого рода потребность" - сказал он, самодовольно улыбаясь. Она могла чувствовать это самодовольство и услышать его в голосе Rumpelstiltskin. "Не хотите ли попробовать своего зелья, моя дорогая?"- последние слова он сказал, сжав ее сосок, что заставило ее задохнуться. Не от боли, от шока: словно маленькая молния прошла через ее живот к бедрам. "Эффективность абсолютно гарантирована"- жарко прошептал он ей на ухо.

Belle попыталась отказаться, но ее язык отказывался повиноваться ей. Она лишь отрицательно покачала головой и поерзала у него на коленях, чтобы избежать давления чего-то твердого под собой.  Rumpelstiltskin глухо застонал и, убрав руку с ее груди, сжал ее талию, заставляя сидеть спокойно.

Как и прежде, когда его рука перестала касаться ее груди, Belle почувствовала себя словно лишенной чего-то.  Он начал аккуратно расстегивать пуговицы ее ночной сорочки, причем настолько деликатно и осторожно, что перед глазами Belle снова встала картина, как он аккуратно пропускает сквозь свои тонкие пальцы шерстяную нить….

Она закрыла глаза, ее скромность снова пыталась диктовать ей, как стоит поступить, но на этот раз она твердо решила не обращать внимания на ее настойчивый голос. Прикосновения ее мужа не были ни грехом, ни преступлением . Ей нечего было стыдиться. Его взгляд был твердый и уверенный, встретившись с ее, а когда Rumpelstiltskin ослабил ворот ее сорочки и просунул руку под нее, касаясь голой кожи ее груди, Belle забыла, что вообще сомневалась в правильности и приемлемости его действий. Его теплая кожа имела странный рельеф, но ладони были мягкие и ровные. Нежно обхватив ее голое полушарие, Rumpelstiltskin  провел открытой ладонью по соску, что послало по телу Belle теплую волну.

Belle вдруг поняла, что дрожала всем телом, как будто оно сопротивлялось какой-то новой деформации или изменению.Она узнала эту дрожь – так же дрожал и он, когда пришел к ней в их первую брачную ночь. Он чувствовал тогда тоже самое, что она сейчас? Это мысль заставила ее задержать дыхание. Она почувствовала, что между ног стало влажно. Это и есть желание? Она хочет его?

Она должна была рассказать ему свое, только что сделанное, открытие. Открыв глаза, Belle почувствовала головокружение, а также отметила, что Rumpelstiltskin потушил все свечи, оставив только пылающий огонь в камине. Легкий отсвет огня позволял Belle разглядеть его силуэт, но скрывал от нее своеобразный оттенок его кожи и жутковатую улыбку.  Он считал себя слишком отвратительным для нее. Она же считала, что его поведение слишком терпеливое, слишком доброе, для такой невежественной жены, как она. Несколько слез скатились по щекам, прежде чем она закусила губу и сумела остановить их.Belle не хотела, чтобы он понял, какие мысли владеют ей. Не тогда, когда он дарил ей такое наслаждение.

Ее ночная рубашка стала мешать ей. Когда она надевалаее, ей было приятно почувствовать знакомую успокаивающую прохладу ткани. Теперь Belle было жарко и душно в ней, она потела, как будто была вся красная и горячая, особенно в ее секретных местах. Она вся горела, и это было неприятно и приятно одновременно, как тяжесть внизу живота, как влажность между бедер. Belle хотелось большего, но чего именно, она не понимала. Rumpelstiltskin  накрыл ладонью другую грудь и нежно покатал между пальцами сосок, посылая новую горячую волну вниз живота.

Он тяжело и шумно дышал, спрятав лицо в ее волосах, и Belle вспомнила прошлую ночь, как она наслаждалась, видя его удовольствие. Как это было приятно для нее, отдавать и предлагать свое тело, чтобы подарить ему наслаждение и удовлетворение. Делал ли он сейчас тоже самое, даря ей наслаждение и получая от этого не меньшее удовольствие, чем она?

Она ждала ... Нет, была готова... Нет, жаждала его руку там, между своих ног, чтобы он ласкал ее, как тогда, когда подготавливал ее раньше.  Когда он начал приподнимать ее сорочку, и вместе с тем случайно коснулся ее рукой того самого заветного места между ее бедер,  Belleзакричала. Он положил свою руку поверх ее, касаясь ее рукой влажны складочек, а затем – о, сладкие небеса – начал двигать ее руку, скользя по мокрой плоти, выписывая странные узоры. Она не могла раздвинуть ноги шире, не пошевелившись, а шевелиться она хотела не больше, чем броситься в огонь камина.

"Руководи моей рукой" - потребовал он хриплым голосом, и она повиновалась без малейших размышлений. Все ее существо, казалось, сосредоточилось в том месте, где их руки соприкасались.  Когда она схватила его за руку и коснулась ею своего заветного местечка, ощущение его сухой кожи, скользящей по ее влажным губам заставило ее впервые увидеть звезды.  Приятные ощущения во время их связибледнели в сравнением с тем, что она чувствовала сейчас.  Она хотела, чтобы это удовольствие длилось вечно. С другой стороны, оно засасывало ее в какую-то чудовищную по силе воронку, и конечно, ничего подобного не может продолжаться вечно – ее просто разорвет.
Rumpelstiltskin шептал ей нежные слова, лаская мочку ее ушка, его язык выводил резкие круговые узоры, как будто он безумно тосковал по ее губам. Belle отпустила его руку и закричала, снова и снова, в то время как он продолжал ласкать ее своими пальцами увереннее, настойчивее, быстрее.

Вдруг что-то сломалось в ней, какая то пульсирующая радость взорвалась внизу живота, разливаясь по всему телу, и Belle забилась в его руках, находясь под властью всепоглощающего  оргазма.
Ее крики стали больше похожи на полу-всхлипы, ощущения пошли на спад. Безумные,  счастливые слезы катились из ее глаз, в то время как маленький кулачек колотил его в грудь. Rumpelstiltskin крепко и бережно прижимал ее к себе, ожидая, когда пройдет эта эмоциональная буря.

Он держал ее крепко до тех пор, пока Belle не попыталась встать с его колен, но покачнувшись, словно пьяная, она вновь оказалась в его руках,  прижатая к крепкому мужскому телу.

"Сделало…..сделало ли это вопросы более простыми? "(прим. переводчика: я думаю он спрашивает, поняла ли она «как жена должна себя чувствовать?», заданный ею выше)–он это спросил так робко, что она чуть не рассмеялась.

"Я думаю, что да" - сказала она, и обнаружила, что голос у нее былнежный и мечтательный, в то же время слегка хриплый  из-за слез и подступающей сонливости  - "О, я думаю, определенно да!"

"Очень хорошо". Он встал, поднял ее без каких-либо усилий, и очень бережно усадил на диван. Чувствуя, как дрожат колени, Belle потянулась к нему и обняла его, ее лицо вновь оказалось возле его жесткого воротника, а руки снова сомкнулись у него за спиной. Его дрожь была гораздо слабее, чем ее собственная,  но то, что он вздрогнул от ее близости ,позволяло предположить, что он страдает сейчас так же, как и Belle страдала несколько минут назад. Его руки схватил ее за плечи, а затем быстро опустились на ее бедра, сжимая ягодицы, как он недавно сжимал ее грудь.

Он не станет спрашивать разрешения, поняла Belle. Она была удовлетворена, но он – нет. Он хотел быть внутри нее. Владело ли им сейчас такое же голодное и подавляющее желание, какое владело ею, сидящей на его коленях? Или его желание было еще сильнее?

"Пойдем" - сказала она, утягивая его в направлении постели, но все же позволяя ему вести ее, т.к. она неустойчиво стояла на ногах.  Она откинула покрывало, с тоской думая о холодных простынях, ожидающих ее там, но Rumpelstiltskin  резко притянул ее к себе и с жадностью впился в губы настойчивым поцелуем.  Его язык почти грубо вторгся в ее рот, но Belle нашла такое внимание к себе скорее даже приятным. Его грубость только подчеркивала его настойчивую необходимость, вызванную подавляющим желанием. Он резко опустил ее на матрас, так что тот спружинил и слегка подкинул ее. Rumpelstiltskin потянул ее за руки и  усадил Belleтаким образом, что ее ноги свесились с края кровати, после чего он задрал ее сорочку вверх, открывая длинные, стройные ноги.

Его горячее желание больше возбуждало ее, нежели чем пугало, в результате чего внизу живота вновь появилось легкое томление и ощущение пустоты. Belle подняла согнутые в коленях ноги и поставила пятки на край кровати, в то время как он устраивался между ее ног.  Она слышала, как Rumpelstiltskin  приспустил свои кожаные штаны, но она знала  -  больше он не снимет с себя ничего.

Belle все еще была влажной, и это было истинное наслаждение ощущать его не только внутри, но и трущегося с наружи. Belle закусила губу и постаралась лежать спокойно, позволяя ему делать то, что он хочет, как ранее Rumpelstiltskin  позволил ей делать то, что хочет она. Он издавал невнятные звуки, выгибаясь над ней.При каждом выдохе из его горла  вылетал полу-рык полу-стон, жестокий и торжествующий. Если бы Belle сама не издавала таких звуков на его коленях не так давно, вряд ли бы она поняла, что это звуки означают чистое удовольствие.
Он внезапно отстранился от нее, и, прежде чем она успела озвучить свою озабоченность, Rumpelstiltskin  резко подтянул ее на самый край матраса и глубоко вошел в нее. Он двигался так сильно и резко, что у Belle перехватило дыхание. Потеряв равновесие и чуть не соскользнув с матраса, Belle сцепила ноги у него за спиной. В ответ на ее действие Rumpelstiltskin  протяжно застонал, что подсказало Belle – она нашла способ угодить своему мужу еще больше. Нечестиво улыбнувшись, она прижалась к нему, притягивая его ближе, сцепляя свои ноги за его спиной и встречая бердами его движения.  Еще несколько сильных ударов, и Rumpelstiltskin  зарылся лицом в ее волосы, пытаясь сдержать крик удовольствия, сотрясаясь от волн оргазма, проходящих через него снова и снова.

Rumpelstiltskin оставался еще долго внутри нее.  Belle почувствовала, как он поднял голову и теперь внимательно изучал ее.Когда он, наконец, встал и отошел от нее, Belle чувствовала себя слишком слабой и разбитой, чтобы остановить его. Ей хотелось лечь под одеяло и свернуться калачиком, но ее тело не желало подчиняться ей. Только мысль о том, что она не может лежать голая всю ночь на краю постели, заставила ее переползти на середину кровати и залезть под одеяло.

"Пойдем в постель?" - позвала она, видя, что он поправляет свою одежду.

Он вернулся к ней, беря на мгновение ее лицо в ладони и нежно вглядываясь в него, будто пытаясь что-то найти там, что-то, ведомое лишь ему одному.Belleвидела, он хотел что-то сказать ей, но, укрыв и подоткнув вокруг нее одеяло, Rumpelstiltskin  вышел из ее спальни, так и не проронив ни слова. Он вновь оставил ее спать в одиночестве.