Глава 20: Раскаяние на досуге

Голод и жажда вынудили Белль покинуть свою комнату перед сном.

Было бы благоразумнее запереться в комнате, подальше от скверного настроения мужа, но она лишь чуть-чуть поела с утра, много часов назад, и сейчас от голода ее настроение было чуть ли не хуже, чем у самого Румпельштильцхена.

Она переоделась в другое платье и постаралась навести порядок в своих вещах, разобрав грязное белье и отложив в сторону то, что следует постирать как можно скорее. После долгих поисков на кровати и полу удалось найти одну заколку из тех, что бросил Румпельштильцхен, высвобождая ее волосы прошлой ночью. Также обнаружилась одна подвязка, но ее пара так и не нашлась. Щеки покраснели, когда Белль вспомнила, как он развязывал их, чтобы снять с нее чулки, пока она не осталась совсем голая, и он назвал ее прекрасной.

Хоть она и наслаждалась его вниманием тогда, а беспечность казалось в тот момент вполне естественной, все же она решила относиться к своим вещам более бережно и аккуратно, убирая шпильку и осиротевшую подвязку к их товарищам в шкаф. Память об их времяпровождении в постели смягчила ее настроение, но спускаться вниз все еще не хотелось, так что Белль с трепетом и волнением открыла дверь в большой зал, где видела Румпельштильцхена последний раз. Она бы не посмела потревожить его покой, если бы он оказался за прялкой, но в зале было пусто. Ее грязные следы все еще указывали на ее пребывание тут, и раздумья о том, как очистить от них пол, заняли все мысли Белль, пока она шла к кухне, чтобы поужинать.

Она с удовольствием перекусила бутербродом с маслом, полив его темным медом, оказавшимся здесь в качестве подарка.  Книги немного помогали Белль в ее кулинарных изысках, но сегодня у нее не было ни сил, ни желания готовить что-то новое.

Некоторое время она провела, сидя у огня, но расслабиться так и не получилось. Поведение мужа расстроило ее, а холодный прием в городе и письмо отца заставили разволноваться. Разозлили. А еще вся эта ситуация причиняла боль. Краткое отсутствие Белль ранило ее мужа, и теперь ей было стыдно от того, что она не подумала о нем перед тем, как покинуть замок. Все было слишком запутанно и чересчур сложно для нее, и собственная печаль отдавалась теперь головной болью в висках.

Кухонный очаг не справился с задачей и не смог успокоить ворох ее мыслей и чувств, и Белль решила подняться к себе комнату. Но, когда она уже потянулась к дверной ручке, неожиданный грохот и приглушенный вскрик наверху испугали ее. Она никогда не слышала, чтобы Румпельштильцхен шумел или кричал. Он двигался тихо, а разговаривал мягко. Даже его издевательское хихиканье, сводящее с ума, было весьма тихим. Заинтригованная, она приподняла юбки и поспешила вверх по лестнице.

Румпельштильцхен находился в своей башне, продолжая ругаться и чертыхаться, пока не услышал ее шаги.

При ее приближении все стихло, и когда она поднялась и вошла в комнату, он стоял у окна, нервно прижимая к груди несколько блестящих серебряных колб.

– У тебя все в порядке? – озабоченность, отразившаяся у нее на лице, слегка поутихла, когда Белль не увидела у него признаков явных повреждений. Он велел, чтобы она оставила его в покое, и сейчас Белль не знала, как он среагирует на ее неповиновение.

– Я слышала...

– Авария, – произнес он, переминаясь с ноги на ногу и остановив на ней тяжелый взгляд.

Спустя довольно много времени, Румпельштильцхен отвел глаза и подошел к небольшому верстаку, чтобы поместить на него свои колбы.

– Там могут быть пауки, – пробормотал он, осматривая пол под ногами.

– О, – пауки не были ночным кошмаром Белль, хотя отец очень любил рассказывать, как ее мать приходила в ужас от этих тварей.

Ее муж был явно не в духе, но все же визит Белль не вызвал в нем волну возмущения. Она сделала шаг к нему, но он резко вскинул руку, останавливая ее.

– Не наступи на них.

Белль опустила взгляд себе под ноги, чуть приподняв юбки в попытке разглядеть мелких беглецов. Она ничего не видела, кроме длинных половиц и грязи между ними.

– Я не вижу их, – сказала она с сомнением в голосе.

– Да, – Румпельштильцхен почесал голову, – кажется, это будет проблемой, – он издал короткий смешок, похожий на его язвительное, по-детски пронзительное хихиканье, что скорее говорило о попытке сбросить нервное напряжение, чем о настоящем веселье от собственной шутки,

– Оставайся там, – сказал он серьезно и взял в руки баночку с розовым порошком. Зачерпнув немного порошка, он посыпал им пространство между ними, и когда тот начала медленно оседать на пол, Белль увидела мерцание множества крошечных движущихся тел. О присутствии пауков говорили лишь легкие искажения в воздухе, но девушка видела – они хаотично двигались, разбегаясь в разные стороны от места аварии, случившейся у Румпельштильцхена.

– А разве ты не можешь... заколдовать их обратно? – Белль указала на одну из колб, на которой не было крышки.

– Они маленькие и очень хрупкие, – ответил Румпельштильцхен, поворачиваясь налево и бросая туда шепотку порошка. – А еще очень дорогие, – кисло добавил он.

Слева оказалось меньше движения и мерцания воздуха, когда розовая пыль осела на пол. Белль смогла разобрать отдельные части тел маленьких существ, пытающихся сбежать куда подальше. Ее муж осторожно ступал между ними, обходя комнату и пробираясь к двери, а затем протянул ей руку, приглашая идти с ним.

Белль попятилась, от всей души надеясь, что находившихся сзади пауков она уже раздавила ранее, а других там больше нет. Румпельштильцхен подхватил ее под руку и спустился с ней на две ступеньки ниже.

Стена синего света выросла прямо перед ее глазами, когда они оказались снаружи, и Белль поняла – это пузырь, заполнивший всю комнату.  Он сверкал и переливался всеми цветами радуги, словно солнечный луч, и она смотрела на это, раскрыв рот от удивления, пока Румпельштильцхен не отвел ее в сторону. Он остановился чуть поодаль от винтовой лестницы, словно пропуская ее вперед. Вместо этого Белль остановилась подле него, тяжело прислоняясь к стене рядом. Сейчас она боролась с искушением сложить руки на груди.

– Ты собираешься вновь прогнать меня? – ей удалось изгнать из голоса даже намек на упрек, но скорее тому виной была усталость и последний инцидент с пауками. – Неужели я так сильно разозлила тебя?

Румпельштильцхен отвернулся, пытаясь спрятать страдальческое выражение лица.

– Иногда меня лучше оставить одного.

Потрясенная Белль вдруг поняла, что очень хочет встряхнуть его за плечи, повысить голос, словно именно так, крича и топая ногами, ей удастся лучше донести до него свои мысли.

– Если ты скажешь, чего ожидаешь от меня, – она почувствовала, как, несмотря на все попытки, ее тон становится все более резким с каждым словом, – то увидишь, я способна быть послушной женой. Я не могу постоянно... строить догадки! – он посмотрел на нее встревожено, и она отметила, что белки его глаз покраснели, а губы пересохли и потрескались. Его вид не позволил ей высказать все, что накопилось на сердце, даже в пылу их ссоры.

– Я не привык... к дружеской компании, – Румпельштильцхен двинулся по коридору, стараясь не поворачиваться к ней лицом, – к подобным…отвлечениям!

– Отвлечениям? – Белль отделилась от стены, уперев руки в бока. – А ты думал, что жена будет, как одна из твоих жутких реликвий? Решил добавить меня в свою коллекцию и забыть о моем существовании до тех пор, пока не придет время смахнуть с меня пыль? – она пыталась бороться с внезапной вспышкой гнева, но возмущение пришло естественно и легко, от чего теперь ее голос звучал неприлично высоко и пронзительно. – Тебе не нужна была ни моя постель, ни мое приданное, ни мое общество. Что же тебе было нужно? Зачем ты женился на мне?

Глаза Румпельштильцхена сверкнули, когда он резко развернулся к ней. Он сжимал кулаки, словно тоже едва сдерживался, чтобы не схватить и не встряхнуть ее, как она совсем недавно хотела поступить с ним.

– Следите за своими словами, моя госпожа, – предупредил он сквозь стиснутые зубы. – Еогда я говорил, что меня стоит оставить в покое, я имел в виду именно это. Даже твоя красота не в силах укротить чудовище. – Румпельштильцхен ударил себя кулаком в грудь, в то время как его слова источали горечь.

Впервые Белль взглянула на мужа, и увидела его уродство. Оно было в его манере поведения, в его ухмылке, в этом прищуре глаз, горящих недобрым огнем, когда он посмотрел на нее.

– Ругай меня, когда я представляю собой лучшую компанию для общения. Для твоей же безопасности.

– Ты не станешь поднимать на меня руку, – Белль упрямо подняла подбородок, вспомнив о том, что говорила ей Рен сегодня, а также о том, каким огорченным он был, когда его магия ранила ее.

– В этом-то все и дело, дорогуша, – сказал Румпельштильцхен, очутившись вдруг прямо перед ней. Его дикие глаза оказались совсем близко, а дыхание с запахом алкогольных паров и табака обжигало лицо с каждым грубым словом, – Мне даже не потребуется этого делать.

Белль подалась назад, прижимаясь спиной к стене, чтобы получить немного пространства между ними, но она не боялась. Потрясенная, встревоженная, возмущенная тем, что он был настолько пьян... но не испуганная.

– Ну и как, это помогает – напиваться до такой степени, что ты роняешь своих пауков? – она махнула рукой в сторону лестницы. – Единственное чудовище, которое я вижу перед собой, вышло из бутылки, Румпельштильцхен.

Он пораженно наклонил голову, более удивленный сейчас, чем когда она бросила ему вызов, начав эту ссору. Он прищурился, изучая ее, как в их первую брачную ночь, когда потребовал от нее правдивого ответа.

– У тебя что, совсем нет страха передо мной, девочка? – пытаясь выдержать его взгляд, Белль почувствовала, как глаза защипало от слез. Она опустила глаза и отвернулась, как часто делал он сам. Спустя мгновение, за которое она слышала только их тяжелое, прерывистое дыхание, Румпельштильцхен поднял руку и, едва касаясь, дотронулся до ее щеки ногтями, настолько осторожно, что это было почти щекотно.

– Есть ли хоть что-то, от чего я смогу оградить тебя? – спросил он гораздо более спокойно. – Неужели ты ни в чем меня не пощадишь?

– Пощадить тебя? – Белль замотала головой. Она попыталась снова посмотреть ему в глаза, но отказалась от этого, подумав о собственном неустойчивом настроении и его теперешнем уязвимом состоянии.

– Я не понимаю. – Как она может стать ему опорой и поддержкой, если он избегает ее, когда ему плохо?

Румпельштильцхен прижал руки к холодному камню чуть выше ее плеч и оперся о стену, склонив голову. Белль заметила, что его волосы потускнели и безжизненно обвисли вместо прежней неестественной опрятности. Что случилось с ним за эти прошедшие дни? Он болел, или это было просто влияние алкоголя?

– Как и я не понимаю тебя, моя леди, – произнес он после продолжительного молчания. Его гнев пропал, яд иссяк, а в голосе сквозила нечеловеческая усталость. – Ты предложила свою руку чудовищу, которое больно кусается. И осталась, когда могла уйти. Подметаешь, скребешь полы, с радостью встречаешь свою ужасную судьбу, вместо того, чтобы плакать горькими слезами в своей комнате. Чем я заслужил все это, жена?

– Это именно то, что ты хочешь? – Белль очень хотелось обнять и утешить его, но она сдержалась. Он казался более расслабленным, разговаривая с ней вот так, словно поймав в ловушку, и девушка не собиралась предпринимать что-либо, чтобы разрушить этот момент. – Жену, которая будет презирать тебя, и рыдать в своей комнате? Может, мне следует оплакивать свою судьбу, как и Лотта?

Румпельштильцхен невольно фыркнул и отступил от нее, все так же держа голову опущенной, а руки по швам.

– Она и сейчас продолжает, не так ли? Сопливая Лотта, – добавила он в попытке придать голосу насмешливое издевательское выражение, сморщив нос в отвращении.

– Вот видишь, тебе самому не понравится, если я буду вести себя так, – сказала Белль, радуясь этому небольшому торжеству разума над его настроением. – И если бы я повела себя так, мы оба были бы несчастны, – она постаралась улыбнуться и поймать его взгляд. – Что в этом хорошего?

Румпельштильцхен кивнул, но она не смогла понять, соглашался ли он так с ней или просто признавал свое поражение. Белль неуверенно протянула руку, не зная, примет ли он ее жест. Но что еще ей оставалось? Какой смысл было ссориться? Ссора не облегчит душевную боль, от которой страдает ее муж, и не принесет успокоения самой Белль.

– Я не ожидал ничего хорошего из всего этого, моя дорогая, – ответил он, нежно и осторожно беря ее за руку,  – совсем ничего.

– Тебе нужно спасать своих пауков? – Белль посмотрела вверх, в сторону лестницы,  где радужная пленка мерцала синими всполохами в дверном проеме. – Или пойдешь со мной в постель? – его рука судорожно сжала ее ладонь, и Белль почувствовала, как он задержал дыхание,

– Будет очень смело, если я попрошу тебя согреть мне ноги? – Белль положила вторую руку поверх его руки, и нежно сжала. Румпельштильцхен смотрел на их руки с пустым выражением лица.

– Ты имеешь полное право, – сказал он едва слышно, – на теплые ноги. Пузырь будет сокращаться всю ночь, оставив пауков внутри себя в целости и сохранности.

Белль чувствовала себя необычно и странно, идя рука об руку со своим мужем по коридору, а затем вниз по лестнице к ее комнате. Ей казалось, что она была слишком смелой, слишком опрометчивой в своем решении, но также Белль заметила, что робость и смущение больше не преследовали ее, когда она плотно прикрыла за мужем дверь своей спальни. Кровотечение еще не закончилось, и Белль знала, что он не возьмет ее, пока она не разрешит. Пока не пожелает этого. Белль подумала, что было бы приятно просто лежать рядом с ним, но она может также доставить ему удовольствие с помощью своей руки, если он захочет, и одна мысль об этом послала приятную дрожь по ее телу.

На кровати лежала книга, которую она совершенно точно не оставляла там. Под ней на покрывале была разложена новая шелковая ночная сорочка. Сорочка была голубого цвета, более темного, чем лента на другой ее ночной рубашке, но ворот также стягивала лента еще более насыщенно синего цвета. Белль посмотрела на Румпельштильцхена, который делал вид, что рассматривает полог кровати.

– Еще один подарок? – она взяла книгу и перевернула, чтобы посмотреть название на корешке.

– "Про очаг и плиту", – прочла она и улыбнулась, открывая книгу, чтобы увидеть первые страницы.

– Мне сказали, что в ней много советов для молодой жены, – сказал ее муж, явно смутившись. – Различные вопросы, связанные с кухней.

– Спасибо, – сказала Белль и подошла к мужу, чтобы поцеловать его в щеку.

Румпельштильцхен слегка наклонил голову, чтобы она смогла сделать это, и кивнул.

– Подожди меня, – сказала Белль, беря в руки ночную сорочку.

Она положила книгу на свой сундук и увидела, как Румпельштильцхен сел на край кровати, в то время как она пошла в ванную, чтобы переодеться. Белль очень надеялась, что этим она ясно даст ему понять о своей скромности.

Крови на ее белье было мало, но все же сегодня она не хотела прикосновений и ласк. Мало того, что она хотела оставить эти кровотечения своим личным делом, но в эти дни физического влечения совсем не было. Острые ощущения при мысли угодить мужу и доставить ему удовольствие стали неожиданностью для нее самой, но это была не похоть. Мысль о том, чтобы свернуться калачиком подле него, наполнила Белль приятным эмоциональным волнением, но отнюдь не той телесной жаждой, что так легко накатывала на нее ранее.

Переодевшись, она крутанулась на босых пятках, наблюдая, как юбка мерцает и кружится вокруг ее ног. Эта вещь была сделана еще более просто, чем предыдущая ее ночная рубашка – на манжетах не было лент и кружев. Шелк тут был легче и тоньше, но еще более восхитительный по ощущениям, когда Белль двигалась.

Румпельштильцхен лежал на дальней стороне кровати, повернувшись лицом к окну и завернувшись в одеяло до самых ушей. Она наблюдала за ним, заканчивая приготовления ко сну, медленно расчесывая и заплетая волосы, чтобы они не спутались.

Неужели он притворяется, что спит?

Обойдя комнату, Белль задула свечи и задернула занавески. Она заколебалась над последней свечой, но напомнила себе, что у нее будет еще достаточно времени, чтобы разглядеть мужа теперь, когда он сам уступил ей в этом вопросе.

Она задула последнюю свечу и поспешила к кровати, чтобы поскорее согреться рядом с ним. Он не двигался, и Белль положила руку ему на плечо, при этом оставаясь лежать позади него и не придвигаясь ближе, ожидая какого-либо знака с его стороны, что ее прикосновение не нежеланно. Его тело было напряжено, и несколько мгновений Румпельштильцхен лежал не шевелясь, но все же, по прошествии пары секунд, он перевернулся на спину и с большой осторожностью привлек ее к себе.

– Тебе понравились подарки? – когда Белль устроилась поудобнее и придвинула к нему свои ледяные ноги, он ухватил и потер краешек шелкового рукава ее рубашки между пальцами.

– Да. Тебе нравится шелк, не так ли? – Белль задумчиво коснулась его собственной рубашки.

– Больше всего прочего, – согласился Румпельштильцхен, поерзал, устраиваясь поудобнее и тихо выдохнул, будто разом сбросил с плеч тяжкое бремя.

– Ты не вышла замуж за пьяницу, моя дорогая. Прости меня.

Белль улыбнулась, чуть придвинувшись к нему и подталкивая его ноги к своим.

– А ты не женился на скандалистке, – сказала она и нахмурилась. – Ну, во всяком случае, я надеюсь на это, – она скорее почувствовала, чем услышала его смех, и прикрыла глаза, когда он нежно прижал ее к своему боку. Повернув голову, Румпельштильцхен поцеловал ее в макушку.

– Ты же не думал, что я на самом деле убежала, правда? – осторожно спросила Белль, решив, что нежность и доверие в данный момент позволят без каких-либо последствий озвучить то, что ее беспокоило. – Я не сделала бы этого, ты же знаешь.

– Послушная жена? – он повторил то, что сказала Белль ранее, но слова были омрачены сомнением в его голосе,

– Верная. – Белль приподнялась на локте, чтобы попытаться разглядеть мужа в слабом свете камина. – Разве никто никогда раньше не был верен тебе?

Рука Румпельштильцхена замерла у нее на пояснице, и Белль заметила, как он прикрыл глаза.

– Да. Был. Когда-то.

– Твоя жена?

Он сглотнул, пальцы чуть сжали кожу на ее спине.

– Нет. Другой человек.

Белль кивнула и закусила губу, чтобы сдержаться и не спросить у него ничего больше.  Его нежелание говорить на эту тему сквозило в каждом слове, и она знала, что в жизни любого человека могут быть вещи, которые хотелось бы забыть навсегда. Сколько потерь и сожалений собралось в душе Румпельштильцхена за такую долгую жизнь, как у него? Тяжкая доля, как сказала Рен, и Белль поняла, что пожилая женщина была права.

Она поцеловала его в щеку и зарылась глубже под одеяла, укладываясь на его грудь, как на подушку. После минутного колебания, внутренней борьбы, которую Белль чувствовала в нем, он поднял руку и стал мягко гладить ее волосы.

– А что ты будешь делать с пауками, когда поймаешь их? – слишком поздно Белль поняла, что, вполне вероятно, не хочет знать ответа на свой вопрос. – Сделаешь из них зелья?

– Нет, дорогуша. Они ценятся из-за своей нежной паутины. Когда роскошь условий их содержания затмит великолепие любого принца, они начнут прясть.

– Как ты, – Белль облегченно улыбнулась.

За все истории, которые она знала о Румпельштильцхене, за все жуткие вещи, которые он творил, как жена, она простила бы его, но она не хотела думать, что он измельчит ни в чем не повинных паучков в ступке для зелий.

– Прядильщик.

– Это давнее прозвище, – сказал он, его ласка обрела некий ритм, словно он причесывал ее волосы. – Такое же старое, как я сам. Откуда ты слышала его?

– Прозвище? – Белль постаралась вспомнить, хмурясь в задумчивости. Истории и легенды о Румпельштильцхене рассказывались совсем еще крошкам, которых качали на руках, детям, которых укладывали спать перед сном. Эти страшные сказки путешествовали от таверне к таверне, странствуя по миру вместе с балаганами бродячих артистов. Она поняла, что впитала его прозвище еще с молоком матери – Прядильщик.

– Я не уверена. От своей няньки, возможно. Она любила старые сказки о том, как сотворился мир и как на нем появились люди.

– Ну, я не настолько стар, – сказал Румпельштильцхен и Белль услышала улыбку в его голосе. Он взял в руку ее косу и пропустил через пальцы, пока не добрался до ленты, после чего сосредоточил все свое внимание на банте.

– Что еще они говорят обо мне?

– Что ты демон, изгнанный в наш мир. Что ты самый могущественный человек на свете. Что твоя магия способна на все.

– Почти близко к правде, – его пальцы стянули ленту с кончиков волос, а потом медленно и осторожно расплели косу.

Белль ярко представила его пальцы, играющиеся с маленькими трофеями, из которых он сплетал узоры колыбели для кошки, чтобы чем–то занять вечно беспокойные руки. Она любила, когда касались ее волос, поэтому прикрыла глаза и сосредоточилась на дыхании мужа, от которого вздымалась и опускалась его грудь.  Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, дыхание было неровным и частым, а тело – напряженным.

– Я не демон. У них есть хвосты.

– Я не думала, что они существуют.

– О, все существует где-то. Все, что ты можешь себе только представить, и тысячи других вещей, которых не можешь – тоже. В этом и состоит баланс. Вот почему все это работает, – он говорил игриво, указывая свободной рукой под одеяло.

– Из-за магии?– он накрутил на палец толстый локон, а затем отпустил, позволив тому пружинисто скользнуть вниз. Пока Белль говорила, он стал накручивать другую прядь.

– Кто знает?

Румпельштильцхену, казалось, нравилось, какое направление приобретает их беседа. Белль почувствовала, что это успокаивает мужа, тело его больше не было так напряжено рядом с ней, а его игра с ее волосами стала более ленивой и спокойной, пока он говорил.

– Если даже ты не знаешь, имея такую мощную магию в своем распоряжении, думаю, никто не может знать, – предположила она.

– Магия не может ответить на все вопросы. Мы отвечаем на них, а не наоборот.

– Даже ты?

– О, да, – другой его беззвучный смешок заставил ее голову мягко подпрыгнуть на его груди. – Магия может быть изучена, направлена, собрана, но и только. И для каждого, кто использует ее, существует цена. Вся хитрость в ... балансе, – ее волосы снова соскользнули с его ладони, и Белль почувствовала, как ослаб последний завиток косы. Румпельштильцхен погладил ее волосы, проведя рукой от затылка к плечам, и Белль теснее прижалась к нему.

– Вот почему ты заключаешь сделки, – ее мысли живо завертелись вокруг этой идеи, как до этого ее локоны были обернуты вокруг его пальца. И ее мысли, точно так же, как пряди волос, пытались ускользнуть сквозь пальцы. – Чтобы сбалансировать стоимость? Передать долг тому, кто и должен платить, чтобы не делать это самому?

Он чуть приподнял голову, пытаясь разглядеть ее в темноте.

– Умная девочка, – его голос звучал изумленно, и это польстило Белль.

Она и вправду была умной – она слушала, наблюдала и анализировала.  Если ее мужу нравилась эта основная черта ее характера, возможно, он когда-нибудь сможет даже полюбить ее? Она почувствовала, как он вновь откинулся на подушки, и в его движениях на этот раз было куда меньше напряжения.

– Да.

– И ты всегда получаешь сполна за свое беспокойство.

– Всегда, – на мгновение его голос вновь приобрел оттенок насмешки, но Белль стало интересно – что если это просто привычка?

Когда он был расслаблен, голос Румпельштильцхена звучал глубже и тише. Белль нравилось слушать его.

– А почему тогда ты используешь магию там, где она не так уж и нужна? – Белль положила одну свою ногу поверх его, а вторую просунула между ног, так что получился своеобразный "бутерброд".

– Например, кладовая, свечи, снег на дорогах...?

– Любому мужчине нужно немного развлечения в жизни, – язвительно заметил он, но его рука замерла на ее голове, и он, казалось, задумался над ее вопросом. – Но, возможно, я больше колдун, чем обычный человек, подумай над этим.

– По мне, так ты определенно мужчина, – сказала Белль, а потом покраснела, поняв, что только что произнесла и как кокетливо это прозвучало. Румпельштильцхен только издал слабый звук, похожий на смех, но она почувствовала, что сделал он это не без гордости.

Он явно чрезвычайно доволен собой от того, что заставил ее кричать от страсти и собственного оргазма там, на кухне, а еще у камина… Возможно, он так же любил, когда хвалят его искусство любовника, как ей нравилось слышать комплименты ее внешности?

Было бы хорошо расспросить его о бывшей жене, подумала Белль, конечно, если только подобные разговоры не будут ранить его и приносить боль. С кем он сравнивал ее, когда предположил, что знает о ее страхах и желаниях? С женой, которая не проявила верности по отношению к нему? Которая не хотела видеть его на супружеском ложе? Не удивительно, что Румпельштильцхен старался уклониться от ее неуклюжих ласк, если давным-давно его супруга не утруждала себя выполнением своего долга и не оказывала ему никакой поддержки.

Белль стала понимать его немного лучше, и все же... почему он вновь женился, если не ожидал, что новая жена будет другой? Если бы она вела себя так, как ожидал Румпельштильцхен – отказалась от его ласк и объятий, заперлась в собственной комнате и оплакивала свою судьбу, а еще ненавидела его за нечеловеческую внешность – то кем бы стала для него, кроме жестокого напоминания о первом неудавшемся браке?

Он должен был ожидать от нее чего-то большего, чем это. Должен был.

Она заметила, что он больше не ласкает ее волосы, когда его рука упала на подушки позади нее. Его дыхание стало неглубоким, хотя и отнюдь не спокойным. Белль закусила губу. Если она пошевелится, то побеспокоит его, но если она будет ворочаться во сне или захочет встать, то точно не даст ему покоя. Осторожно приподнявшись, она мягко поцеловала его в щеку и чуть отодвинулась от него, тем самым предоставляя мужу возможность как следует отдохнуть. 

Румпельштильцхен даже не пошевелился.